мы тянемся друг к другу как киты
на небом разукрашенной волне,
которая не терпит пустоты
и потому врывается вовне —
лакает город, гладит поезда
целует солью слабости витрин.
и по рукам петляет борозда,
и по углам бежит аквамарин,
и поднимает уровень воды
до глаз, в которых плещется вопрос
— когда я кит,
ты — море или ты?
— когда ты кит, я белый альбатрос,
которого зовет к себе земля
из разноцветных гибких лоскутов.
— когда ты снег,
я — ветер или я?
— когда я снег, ты крыши городов,
баюкая неоном черноту,
под сердцем прячешь метрополитен.
как липнет дождь к раскрытому зонту,
как люди липнут к страху перемен,
так мы — к стеклу. И смотрим на огни,
которые крадутся на проспект
кошачьим шагом мартовской зари,
с высоток сбросив точки сигарет.
саднит в запястьях будущий апрель
и пахнет маслом весь локомотив,
по небу расплескалась акварель,
по сердцу разбредается мотив,
щекочет пальцы сонным фонарям,
бежит синичным шагом по спине,
и говорит трамваям и лучам:
нет горечи! нет сонной тишине!
пусть с нами говорит твоя Москва,
мой Питер, незнакомцы на пруду,
и гладит чаек темная Нева,
и кофе пьет Тверская на ходу,
пусть обе, завернув в соседний двор,
найдут граффити с морем и китом
и солнцем разрисованный забор:
«любить — не значит
говорить о том».
пусть музыкой вагонных мастеров,
тдущих караваном по рядам,
наполнятся сечения мостов
и разведутся к разным берегам,
чтоб встретиться на стороне сердец,
обнявшись тонкой линией кольца.
не потому что сказочный конец,
а потому что сказке нет конца.
(с) Земля обетованная / Хель
